В связи с угрозой авиационных налетов в июле-августе 1941 г. была проведена эвакуация заводов и фабрик из Брянска на восток вглубь страны. Образованная в 1924 г. в качестве стационарных автомастерских по ремонту бронетехники ремонтная база № 6, располагавшаяся в районе города Брянска, в 3-х километрах от него в п. Урицкий, была эвакуирована в г. Богородск Горьковской области. На его первоначальном месте в 1941 г. появился нацистский сборно-пересыльный пункт под названием «Дулаг-142». Первоначально его использовали для содержания пленных красноармейцев, которых перегоняли на принудительные работы в Германию. Однако уже в марте 1942 года в лагерь начали сгонять и трудоспособное мирное население – жителей Брянска и близлежащих деревень для ссылки в Германию на принудительные работы. Их содержали в бывших складских помещениях. Бараков было больше десяти. В каждом содержалось по 1200–1500 человек на деревянных четырехэтажных нарах, кишевших насекомыми. Число жертв в брянском концлагере «Дулаг-142» составляет около 40 тысяч человек. В этом месте нацисты жестоко убивали мирное население. Они привязывали мирных жителей к шестам, а затем гнали по минным полям. Кроме того, немцы загоняли овчарок в подвал и животные разрывали людей на части. Количество расстрелянных и погибших от голода, холода, по данным проживавших неподалеку граждан, ежедневно составляло от 100 до 200 человек. Упоминают жители в своем коллективном заявлении пленных Чибисова и Суркова, которым удалось бежать из лагеря. Побеги были не единичны, особенно в 1941 г., пока немцы не возвели более высокие и прочные ограждения из колючей проволоки. Военный врач Д.И. Миминошвили, попавший в плен в конце октября 1941г., свидетельствует о том, что первоначально военнопленные день и ночь пребывали на открытом воздухе. Во дворе было так тесно, что все, независимо от состояния здоровья, находились в стоячем положении. Дмитрий Иванович позже работал в лагерном лазарете, спасал жизни военнопленных, держал связь с подпольщиками, в августе 1942г. принял участие в диверсионной операции и ушел в партизанский отряд им. Кравцова. Списки пленных лагеря, имеющиеся в документах ЧГК, составлены поротно, датированы декабрем 1942г. – маем 1943г. и включают 1780 фамилий узников, в том числе детей и военнопленных. Исследование дальнейшей судьбы этих людей затруднено, так как в списки вносили только имя, фамилию, лагерный номер и специальность: столяр, плотник, сапожник, кузнец. Объясняется это тем, что лагерь Дулаг-142 был пересыльным, военнопленные и гражданское население должны были обеспечить экономику Германии рабочей силой на занятых вермахтом землях, ведь уже с 1941г. Рейх испытывал дефицит рабочих рук. Тем не менее, несмотря на небольшое количество исходных данных, удалось проследить судьбу некоторых пленных при помощи информации, внесенной в обобщённый электронный банк данных Министерства обороны Российской Федерации «Мемориал». Афанасий Толсторебров значится в списке пленных первой роты Дулага. Согласно ОБД «Мемориал» Афанасий Петрович Толсторебров, 1917 года рождения, уроженец г. Шахты Ростовской области, младший сержант 74 стрелковой дивизии попал в плен в феврале 1943г. в Орловской области, прошел через шталаг 336 в Литве, шталаг VIII F (318) в верхней Силезии, шталаг IVB близ Мюльберга в Саксонии, шталаг IVA, располагавшийся к югу от деревни Эльстерхорст в Саксонии. Дальнейшая его судьба неизвестна. Илья Силич также внесен в список первой роты Дулага. В ОБД «Мемориал» Илья Васильевич Силич 1908 года рождения, уроженец деревни Костюковичи Мозырского района Полесской области Белорусской ССР, значится в списке рядового и сержантского состава 35 армейского сборно-пересыльного пункта спецконтингента 50 армии на август 1944 г. Армейские сборно-пересыльные пункты, учрежденные еще в конце 1941 г. входили в ведомство наркомата обороны и занимались военнопленными. В их задачу входило собирать репатриантов, оказывать им медицинскую и материальную помощь, проводить политико-воспитательную работу и отправлять по месту назначения. Тракторист Петр Болдырев попал в Дулаг-142 в 1943г. Согласно данным Центрального архива Министерства обороны РФ Петр Ильич Болдырев, 1913 года рождения, проживавший до войны на хуторе Адагум в Краснодарском крае и работавший трактористом, умер в 1944г. в лагере Белосток в Польше. Еще один военнопленный Илья Кузьмич Дубовиков, родом из поселка Дубровинский Трубчевского района в мирное время работал председателем колхоза, с февраля 1942 года воевал в партизанском отряде им. Александра Невского бригады им. Сталина. В июле 1943г. при выполнении задания во время перехода партизан из брянских в рамасухский лес, попал в окружение и был отправлен в лагерь Дулаг-142, затем в Австрию, прошел шталаг 317 (XVIII C) «Маркт Понгау» под Зальцбургом, работал грузчиком, валил лес, был освобожден союзниками из плена 5 мая 1945 года, в декабре демобилизовался и работал бригадиром в родном колхозе. Показания городской комиссии по расследованию злодеяний и причиненных ущербов немецко-фашистскими оккупантами городу Брянску в ноябре 1943г. давал военврач 3 ранга Дмитрий Иванович Миминошвили, 1918 года рождения, по национальности грузин, уроженец города Сухуми. Он был призван на фронт сразу после окончания медицинского института, служил командиром санитарной роты 878 стрелкового полка 290 стрелковой дивизии 50 армии. В октябре 1941г. в районе деревни Нехочи попал вместе с военной частью в окружение, был ранен в ногу. Трое врачей больше недели пробирались через леса, пытались выйти из окружения, но во время ночевки были окружены и взяты в плен в районе поселка Пальцо. На протяжении всего пути немцы заставляли пленных бежать, отстающих расстреливали. По прибытии в Брянск в поселке имени Урицкого военнопленных поместили на территории рембазы. Миминошвили описывал концлагерь так: вокруг лагеря были двойные проволочные ограждения. Сама территория была перегорожена множеством заборов из колючей проволоки. Около двух недель немцы не кормили пленных. Затем примерно неделю кормили так: офицер на нагруженной гнилым мясом телеге заезжал в лагерь и бросал куски мяса. Голодная толпа военнопленных набрасывалась на выпачканное в грязи мясо, а сопровождавшие телегу офицеры и солдаты открывали по толпе огонь из пулеметов и автоматов. После этого стали кормить пленных неочищенной гречихой, в результате чего в лагере массово распространились заболевания гангреной прямой кишки. Миминошвили свидетельствовал о ежедневной гибели 200-250 человек. Трупы, нагруженные на сани сами военнопленные вывозили на кладбище. Помимо того, что люди умирали от голода, их подвергали избиениям, расстреливали. Комендант Дулага-142 майор Вейзе лично расстрелял около 200 военнопленных и примерно столько же забил до смерти. Заключенное в лагерь мирное население с детьми и женщинами кормили так же. Когда врач обратился к немецкому офицеру капитану Геберу с просьбой дать для детей просеянную муку без шелухи, то получил ответ, что «скоты и скотские дети могут жрать и шелуху». Миминошвили вспоминал, как врач Дюллман заставлял медработников русского лазарета маршировать на морозе, избивал их и принуждал стоять по стойке «смирно» около часа, в результате чего были случаи обморожений и смертей среди медиков. В своих показаниях Дмитрий Иванович выделял, среди офицеров, особенно отличавшихся жестокостью капитана Гебера, майора Вейзе, капитана Циникера, врача Дюллмана, унтер офицера Бауэра, ефрейторов Хетчеля и Вюльпера. Немцы использовали различные приемы наказания военнопленных. Они привязывали людей к шесту на расстоянии 1,5-2-х метров друг от друга и гнали на минные поля, где они взрывались. Старух, женщин с детьми они наказывали за неправильное пользование уборной тем, что заставляли стоять в течение 2-3-х суток в холодном помещении без воды и пищи. За съеденный лишний кусочек хлеба систематически били розгами, заставляли лежать на льду. В разведсводке №5 Брянского штаба партизанского движения от 16 января 1943г. Миминошвили описывал лазарет для военнопленных в лагере, рассчитанный на 500 коек. Среди наиболее частых болезней в лагере врач называл отечную болезнь на почве голода, туберкулез, сыпной тиф. Зимой 1942г. все лазареты были переполнены обмороженными, и в связи с тем, что немецкие методы лечения оказались малоэффективными, русских врачей опрашивали об их методах лечения. Снабжение лагеря медикаментами было относительно удовлетворительное, но перевязочный материал низкого качества рвался при намокании. Миминошвили отмечал, что немецкие врачи в обращении с больными военнопленными не отличались от остальных гитлеровцев, занимались пытками, издевались. Называл Миминошвили как врачей, перешедших на службу к немцам, выдававших коммунистов, так и советски настроенных врачей-военнопленных: профессора-терапевта из Омска Беляева А.П., несколько раз неудачно пытавшегося бежать из плена, бывшего ассистента профессора Н.Н. Бурденко – нейрохирурга Д.Д. Дробноходова, которого заставили работать в Украинском изменническом батальоне. Когда наладилась связь с партизанами, врач принял участие в диверсионной операции по взрыву химических веществ, проведенной совместно с подпольщиками и в августе 1942 года бежал в партизанский отряд. До освобождения Брянщины был начальником санслужбы в бригаде имени Кравцова. После освобождения Брянщины Дмитрий Иванович Миминошвили недолгое время заведовал Брянским горздравотделом. В феврале 1944г. был призван Брянским городским военкоматом, служил врачом 926 отдельного саперного корпусного батальона. Награжден орденом Красной Звезды «за исключительный образец работы по оказанию первой неотложной помощи раненым бойцам и офицерам при форсировании р. Висла». Семья Александры Михайловны Сахненко, в числе жителей деревни Малое Полпино, была эвакуирована в лагерь в поселке Урицкий в марте 1942г. и пробыла там около 5 месяцев. В своих показаниях городской комиссии по установлению ущерба, нанесенного оккупантами г. Брянску, она рассказывала о жизни в лагере. На территории базы находилось более 10 бараков, предназначенных при советской власти для складских целей. В каждом таком бараке было размещено по 1200-1500 человек на деревянных четырехэтажных нарах, которые кишели насекомыми всех видов. Кормили военнопленных очень скудно: утром чай и 200 гр. хлеба для взрослых и 100 гр. для детей, в 5 часов – литр баланды из непросеянной гречневой муки на взрослого и пол-литра на ребенка. Сахненко отмечала, что когда в лагере находились только военнопленные, питание было еще хуже, давали непроваренную гречиху или полусырые отбросы от овощей, а порой и вовсе ничего не давали. За малейшие проступки следовали наказания. Например, если военнопленный вышел из шеренги или гражданское население собирало палки и щепки для приготовления пищи, людей избивали резиновыми плетками и лишали пищи. Сахненко описывала случай, когда женщину избили до смерти за то, что ее ребенок упал в уборную. В бараках царили сырость и холод. Первыми жертвами становились дети, затем стали умирать и взрослые, особенно старики. От голода и грязи вспыхнула эпидемия инфекционных заболеваний. От тифа, дизентерии, чесотки, заболеваний желудка умирало не менее 80% заболевших, так как ни медикаментов, ни питания для больных узников немцы не выделяли. Два раза в день вывозились на свалку телеги, нагруженные трупами военнопленных и гражданских. Часто трупы не успевали вывозить, и они лежали в бараках. Ежедневно, по ее словам, вывозили 100-150 трупов. Когда бараки заполнялись эвакуированными гражданами, начиналась вербовка для работы в Германии. Людей выгоняли на двор и всех молодых и здоровых, не зависимо от семейного положения, угоняли на станцию для отправки в Германию. После отбора трудоспособных, особенно мужчин, стали угонять в направлении Гомеля, а лагерь заполняли новыми партиями людей, которых постигала та же участь: одни умирали, других вербовали, остальных угоняли. После войны воспоминания очевидцев бережно собирала учительница, историк-краевед, уроженка Володарского района Мария Александровна Титова. Вернувшись в 1945 году из эвакуации, Мария Александровна работала в школе № 34, которая сейчас носит ее имя. От учеников впервые узнала о концлагере в поселке имени Урицкого, о том, как они вместе с матерями и в дождь, и в холод, под открытым небом, за высокой колючей проволокой, ограждавшей лагерь, подвергались издевательствам. Вместе со школьниками она неоднократно бывала на территории бывшего концлагеря, ученики записывали рассказы бывших узников и местных жителей. Клавдия Фоминична Баркова, жившая рядом с лагерем, видела, как на небольшую площадку, огороженную колючей проволокой, загоняли умирающих от голода людей. На вышку, стоящую в центре, забирались немецкие офицеры с фото- и киноаппаратами. Затем сюда бросали падаль. Люди набрасывались на нее и поедали. Пленных водили на работу в лес и на солодовый, тогда сухарный завод. Местные жители чем могли помогали узникам. Евдокия Васильевна Глазунова, сидевшая в этом лагере, рассказывала, что иногда местным удавалось перебросить через проволоку картофелину или кусок хлеба. Но чаще всего эти попытки оканчивались трагически – немцы убивали тех, кто подходил к проволоке. С помощью местных жителей узникам удавалось бежать: Виктор Антонович Хроменков скопировал немецкую карту, которую передали пленному Жукову. Она помогла обойти немецкие укрепления и 60 человек во главе с Жуковым сбежали из лагеря. Побеги в 1941г. были не единичны, пока немцы не возвели более высокие и прочные ограждения из колючей проволоки. По воспоминаниям Татьяны Алексеевны Мишиной, жившей примерно в двух километрах от лагеря, в Володарском районе, даже туда, в район нынешней школы № 46 доносились стоны пленных. Всю ночь, утро и вечер, когда замирала дневная жизнь, со стороны лагеря шел густой гул голосов: стоны, проклятия, предсмертные крики. Татьяна Алексеевна видела, как из лагеря на телегах, сложенные штабелями, как дрова, едва прикрытые рогожей, вывозили трупы бывших узников. Принимал участие в работе комиссии по расследованию злодеяний и нанесенных материальных ущербов немецко-фашистскими оккупантами и первый послевоенный директор завода в/ч 75/100, танкист, полковник Петр Петрович Сузик. Он воевал во Львове, Киеве, во время Сталинградского сражения потерял ногу, но продолжил свой боевой путь и в 1943 году пришел в Брянск с частями Красной Армии. После освобождения города он получил приказ организовать ремонт военной техники. Сузик вспоминал, как открыл дверь барака, в нем что-то зашумело как в пчелином улье. В бараке в несколько ярусов нары, кое-где были остатки гнилой соломы и тряпья. На полковника и его спутников набросились тучи блох. В бараке зажгли серу, она горела 3 дня. На четвертый день, когда открыли двери в барак, там слоем в несколько сантиметров лежали блохи… «На территории лагеря было кладбище, обнесенное березовой изгородью, на могилах березовые кресты. При входе на кладбище были ворота с надписью «Мир праху твоему»… При раскопках лагеря… было обнаружено, что в каждой могиле находилось по 24 человека. Трупы были раздеты и лежали вниз лицом. Большинство черепов были прострелены и проломлены… На кладбище было похоронено 24 тысячи человек. Было принято решение заровнять кладбище…» «…На территории завода есть еще одно кладбище, 305 могил. Трупов закапывали там много. Из земли торчали руки, ноги». По проекту скульптора Ф.С. Музылева в 1968 году (по другим данным в 1950-х гг.) на территории бывшего концлагеря на месте захоронения был сооружен памятный обелиск «Жертвам фашизма». Не все факты злодеяний захватчиков отражены в актах. Тема изнасилований оккупантами русских женщин долгое время была табуированной, пострадавшие предпочитали замалчивать эти случаи, об этом не писали в воспоминаниях и дневниках. Однако, во время войны факты жестокого насилия часто использовались в качестве антинацистской пропаганды и узнать об этом мы можем из страниц газет. Незавидная судьба девушек и женщин, попавших в лагерь, описывается в одном из номеров партизанской газеты «За Родину» от 1 апреля 1943 года в статье «Оккупанты истязают население»: «Часто пьяные гестаповцы, словно бешеные собаки набрасываются на заключенных, избивают многих до смерти. Они почти ежедневно насилуют девушек и молодых женщин на глазах детей и родных. Время от времени лагерь сортируется, трудоспособных мужчин и женщин отправляют на каторжные работы в Германию… Девушек часто угоняют в Брянские, Орджоникидзеградские дома терпимости…». В статье «Правда о немецкой каторге» опубликовано письмо Ольги Селезневой: «Здравствуйте, родные… Во-первых, опишу, как я ехала. Нас загнали на два дня в концлагерь на Урицком поселке, возле Брянска, под конвоем, как пленных. Двадцать дней везли в коробках, хлеба в дороге не давали. По приезде сюда была устроена торговля нами, и нас, девушек, брали кому сколько угодно, как рабов. Работаю с утра до темна. Надо мной здесь смеются, а я плачу. Вообще меня продали навеки. Не серчайте, мама, я пишу вам сущую правду…» По-разному сложилась нелегкая судьба узников Дулага. Одни, пройдя через ужасы неволи, навсегда остались погребены на русских кладбищах на чужбине. Другие, перенеся страдания, выжили и вернулись на Родину. Но тысячи расстрелянных и погибших от голода и болезней пленных до сих пор лежат в безымянных могилах на территории бывшего лагеря. Около 20 зданий находящегося на месте лагеря бывшего АО «85 ремонтный завод» служили в годы оккупации Брянщины местами принудительного содержания граждан. Лагерные бараки, конюшни, карцер, лазарет – все эти сооружения остались почти нетронутыми. Оккупация Брянской области гитлеровскими войсками началась в октябре 1941 года и продолжалась до сентября 1943 года. Концлагерь действовал с 8 августа 1941 г. по 28 сентября 1943 г. За время оккупации через «Дулаг-142» прошли около 80 000 человек, из которых погибло от 20 000 до 40 000 человек. Места массового захоронения располагались здесь же. Лагерь функционировал на территории 85-го ремонтного завода в Володарском районе г. Брянска, в годы войны – п. Урицкий. В настоящее время на месте брянского концлагеря «Дулаг-142» ведутся раскопки. На территории завода находится крупное массовое захоронение. Также на территории завода находится памятник «Жертвам фашизма».